«Сталинизм он не переваривал, а соцреализм его смешил»

Ю.П. Анненков. Автопортрет.

Искусствовед Ирина Обухова-Зелиньска — об исследовании жизни и творчества художника Юрия Анненкова

Сергей Спицын

11 августа, 2016 16:24

7 мин

Юрий Анненков, как бы выразился Эрих-Мария Ремарк, представитель «потерянного поколения», если смотреть на него из России. Самые значимые и известные работы, такие как портреты Анны Ахматовой, Максима Горького, Корнея Чуковского, были созданы им в период жизни не на родине, а на чужбине, в Париже. О судьбе художника РП рассказала автор книги «Юрий Анненков на перекрестках XX века» российский искусствовед Ирина Обухова-Зелиньска, супруга генерального консула республики Польша в Иркутске.

– Как возникла идея исследования жизни и творчества Юрия Анненкова?

– Когда поступала в аспирантуру Лозаннского университета, встал вопрос о теме исследований. Я остановилась на Анненкове, потому что читала его «Дневник» еще в конце 1970-х. По этой книге и другим его публикациям, по тому, как о нем писали авторы статей и мемуаристы, можно было подозревать, что человек он интересный, и творчество его заслуживает самого пристального внимания. Копнув глубже, обнаружила, насколько велико и разнообразно наследие этого незаурядного художника и писателя — а нам известна лишь верхушка айсберга. То есть кроме нескольких общеизвестных шедевров, остальное было практически не изучено и не осознано, как и его биография, которая таила, как оказалось, еще больше неожиданностей.

– Так значит, все сведения об Анненкове и о его творчестве черпали из западных источников?

– Ну что вы! К началу нулевых московские хранилища пополнились многими эмигрантскими изданиями и архивами, и можно было работать в Москве и в Петербурге. Кроме того, с этими городами была связана жизнь Анненкова до отъезда, и здесь сохранились его архивные документы и музейные фонды, например, в Третьяковской галерее. Немало любопытного нашлось и в частных собраниях. Например, самый крупный массив, так называемый Парижский архив Анненкова, находится в Москве, в частном собрании — там есть просто уникальные вещи. Здесь нужно понимать, что ни одно из государственных или частных хранилищ не позволяет изучить и представить жизнь и творчество Анненкова в целом — общую картину приходится складывать из разбросанных по разным местам фрагментов, словно из отдельных пазлов.

– А вам удалось застать кого-то из тех, кто общался с Анненковым лично и помнил его?

– Во-первых, оказалось, что в Москве живет племянница Юрия Павловича, дочь его старшей сестры Надежды, и ее семья, у которой хранится немало фотографий и ранних работ Юрия Павловича. В Париже живут две племянницы (дочери его брата Александра, одной из них 93 года) — их семейные архивы и рассказы тоже стали ценным источником информации. О работе Анненкова в кино и его положении в парижской среде рассказал художник Кирилл Арнштам (ему 95 лет, он бодр и деятелен). В 1960-х с Анненковым иногда встречались молодые люди, приезжавшие из СССР в командировку в Париж. Например, Евгений Солонович, тогда начинавший, а ныне маститый переводчик итальянской литературы, поделился рассказом о незабываемой для него встрече с художником.

Искусствовед Ирина Обухова-Зелиньска. Фото из личного архива

– Массовый читатель почти не знает работ Юрия Анненкова, хотя многим знакомы портреты Ахматовой, Пастернака. Как вы думаете, с чем это связано?

– Из тех масс, которые что-то читают и ходят на выставки, Анненкова знают многие. А если захотят узнать больше, то легко найдут сведения о его творчестве в Интернете — теперь есть даже отдельные посты в Livejournal, почти все престижные галереи имеют работы Анненкова и помещают на своем сайте его биограмму. Другое дело, что в этих текстах, как правило, огромное количество ошибок и неточностей. Они свидетельствуют об интересе к художнику и одновременно об отсутствии документально обоснованной информации.

Думаю, что это наследие советских времен, ведь в течение 30 лет фамилия Анненкова была в СССР под негласным запретом, да и потом, вплоть до самой перестройки, статьи и упоминания о нем носили эпизодический характер. Плотину прорвало в конце 1980-х — несколько раз выходил «Дневник моих встреч», а анненковские портреты писателей, режиссеров, художников, политиков замелькали в журналах и на обложках книг. Но на государственном уровне никогда не отмечались юбилеи Анненкова, а его первая персональная выставка в России состоялась лишь в 2014 году, причем только на основе фондов Государственного литературного музея в Москве.

– Какое на вас впечатление производит Анненков как человек?

– Насколько можно судить по рассказам современников, он был человеком живым и легким, очень коммуникабельным, не случайно у него было столько знакомых и друзей. О нем говорили, что «он петербуржец в Петербурге и парижанин в Париже». Очень много читал, был интересным собеседником. Ради красного словца не жалел никого, в первую очередь иронизируя над собой. И еще — он был хорошим товарищем, многим помогал, в том числе анонимно. Пользовался большим успехом у женщин — но это самая таинственная сторона его жизни. Хотя его внешние данные были скорее невыигрышными: он рано полысел, был небольшого роста. Но умел быть элегантным. И, конечно, в профессии художника по кинокостюмам ему тогда во Франции не было равных.

– Как вы думаете, если бы Анненков не эмигрировал в 1924-м, как бы сложилась его жизнь? Приняла бы его советская власть?

– Анненков уехал на пике своей известности в СССР и в расцвете романа с советской властью. Можно сказать, что тогда он стал на какое-то время любимцем военного ведомства — портреты Троцкого, Склянского, Ворошилова, Тухачевского, а также первых лиц государства — Каменева, Зиновьева, Луначарского.

Однако после отъезда Анненков вовсе не расстался с советской властью — он принимал заказы полпредства, ходил туда на приемы, в СССР публиковались репродукции его работ, издавались книги с его иллюстрациями, он получал за это гонорары. Разрыв наступил в 1930-м, когда первый период советской власти кончился, и она выступила в иной парадигме — сталинской. Вот с этой ипостасью Анненков состоял в отношениях взаимной нетерпимости, можно сказать, ненависти. Кстати, после войны он стал ярко выраженным антисоветчиком — это видно и по тексту «Дневника», но он ведь еще и статьи писал, и участвовал в антисоветских съездах в Мюнхене, сотрудничал с радиостанцией «Свобода». Так что сталинизм он абсолютно не переваривал, а его визуальный образ — соцреализм — его чрезвычайно смешил, он не считал это искусством. Что касается советской власти, то когда наступила оттепель, она слегка размякла. Работы Анненкова стали выставляться на международных выставках. Ведь формально он считался советским художником.

– Следует ли ожидать расширения труда об Анненкове или исследования о другой личности?

– Мое будущее — это мое настоящее. Сейчас спешно заканчиваю жизнеописание Анненкова. Вероятно, надо подумать о публикации монографии о портретах. Никогда не издавалась трилогия Анненкова «Рваная эпопея», публиковались только отдельные фрагменты. Многое еще ждет изучения и публикации, всего не перечислишь.

Анненковский проект на карте моих исследований — магистральный. Но я занимаюсь не только им и не только отдельными личностями. Люблю раскапывать сведения о людях талантливых и незаслуженно забытых, как бы выпавших из истории в том виде, в каком она сейчас пребывает.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе