«Солдат назвал меня ангелом»

Евгений Попов. Фото из сообщества музея им. А. Покрышкина в социальной сети «Вконтакте»

Как ребенок войны Евгений Попов нелегально прорвался на фронт, помогал раненым и стал сыном полка

Сергей Спицын

12 апреля, 2016 22:11

10 мин

В одном из залов музея им. А. Покрышкина воссоздан кабинет медицинской сестры, где летчик Покрышкин познакомился со своей будущей женой. На столе лежит роман Виктора Гюго «Отверженные»: эту книгу читала Мария Кузьминична перед знакомством. Музей и все представленные экспонаты — это дело ума и рук Евгения Попова, основателя и бессменного директора.

Его собственная жизнь в военное время похожа на роман французского писателя.

– Если бы написал собственные мемуары, то скорее дал название «Как закалялась моя сталь» — слишком много пересечений с судьбой Павки Корчагина, — говорит Евгений Михайлович.

Мать Евгения Попова умерла в 1933 году, когда ему было четыре года, а его старшему брату Борису — семь лет. Отец у братьев Поповых был военным в звании полковника, в жизни — честный и искренний человек, который ничего не боялся. Потому и не видел последствий в словах, сказанных на одном из собраний: «В газете “Правда” нет известий, а в “Известиях” — нет правды».

– Все было, как это сейчас описывают. Ночью приехал черный воронок. В квартиру зашли человек в черной кожаной куртке и два солдата с винтовками. Мы с братом были в каком-то оцепенении: отца забрали, — с дрожью в голосе рассказывает Евгений Попов.

Через два года Михаила Попова освободили из колонии. Причина до сих пор неясна.

– Всю оставшуюся жизнь отец харкал кровью при кашле, — вспоминает Евгений Михайлович.

Все силы Михаил Попов тратил на то, чтобы его дети были сыты.

– Он не особо занимался нашим воспитанием. Мы были предоставлены сами себе, может, от этого Борис и начал шпанить, за что его в итоге и забрали в спецшколу. При этом отец всегда старался найти такую работу, чтобы там обязательно была столовая, где можно было бесплатно брать еду. Отец стремился нас накормить любыми доступными способами, — рассказывает Евгений Михайлович.

Детство для братьев закончилось 1 января 1941 года. В первый день нового года умер их отец. Бориса отдали в спецшколу, Евгения взял дядя по линии отца из Чкалова (ныне Оренбург. — Примеч. РП). Недолго 13-летний Евгений прожил в Чкалове: приближалась война, и дядю перевели в другой военный округ, поэтому племянника отдали в Бугурусланский детский дом.

– Напряженность чувствовалась, было понимание, что война неизбежна, но об этом нельзя было говорить прямо. Было еще какое-то презрение к немцам. Когда в школе предложили изучать иностранный язык, то почти все выбрали французский, а не немецкий, — вспоминает Евгений Попов.

Детский дом был образцовым. У него была большая игровая площадка с каруселью, каждому воспитаннику полагались три кабинки для одежды: верхней, форменной и спортивной. В детдоме Евгений был барабанщиком в духовом оркестре, который ходил по госпиталям и поднимал боевой дух у раненых солдат.

– Запомнилась мне одна сцена. Вот я иду и играю, а на кровати сидят два солдата, у каждого — только одна рука. И вот они вдвоем хлопают мне, хлопают с помощью друг друга, — рассказывает директор музея.

Про брата Бориса ничего не было известно. Но в жизнь вмешался случай. В 1943 году мальчик уже не был в детском доме: после годичного пребывания там он поступил в Бугурусланское ремесленное училище, чтобы получить профессию электрика-связиста.

Все экскурсии Евгений Попов проводит сам. Фото из сообщества музея в социальных сетях.

– Как-то после очередной починки линии разговорился с телефонистками. Они давай расспрашивать про семью, ну, я им и рассказал, даже соврал, что, мол, храбро воюет, хотя не знал, так ли это на самом деле. Вот телефонистки мне и посоветовали найти брата через поисковый отдел, который был на той же станции, — говорит Евгений Попов.

Удивительно, но спустя месяц брат нашелся: телефонистки передали Евгению номер и место дислокации военной части.

– Я ему написал письмо, и через некоторое время пришел ответ, что он действительно воюет: окончил артиллерийское училище и командует отдельной батареей, ведет наступление по всем фронтам. И меня такая обида взяла, что вот мой брат ТАМ, а я — ЗДЕСЬ. И ничего не делаю, хотя у меня тоже профессия военная — связист, — вспоминает Евгений Михайлович.

Недолго думая, Евгений подговорил своего друга по училищу Колю Казакова, они собрали денег и еды и сели на ближайший поезд, чтобы добраться до Москвы, а оттуда — уже на фронт.

Деньги у ребят быстро кончились. Приходились постоянно прятаться и ехать, где придется: в багажниках, на сцепках между платформами, а то и вовсе на крыше эшелона. Чтобы не платить за билеты, Евгений и Николай придумали следующий способ: как только поезд подъезжал к станции, ребята с него спрыгивали, оббегали весь состав к паровозу, потом сидели в кустах и как только поезд начинал движение, запрыгивали на ходу.

Чтобы себя прокормить, приходилось подворовывать. Удача здесь улыбнулась — мальчишек ни разу не поймали. Но иногда милиция и дружинники задерживали «гаврошей», подозревая в бродяжничестве.

– В таком случае мы всегда четко знали, какая должна быть следующая станция, и, называя ее, говорили, что едем к родственникам, а дом находится на улице Ленина или улице Сталина рядом со школой. Расчет был безошибочным, в то время в каждом городе была такая улица, — вспоминает Евгений Михайлович.

На одной из станций ребят поймали местные жители, подумавшие, что это и есть те малолетние воры, что крали у колхозников картошку.

– Я смог вырваться, а Кольку зверски избили. Дотащил его до эшелона, положил в вагон с углем, а сам побежал поискать ему воды и сена, чтобы ему было удобно ехать. Вернулся к вагону, а Колька исчез. До сих пор не знаю, что с ним случилось, — говорит Евгений Попов.

Однако недолго продолжалось железнодорожное одиночество Жени: он встретил настоящего дезертира, который из подростка сделал своего помощника по кражам. Но от дальнейшего пути в сторону криминала Евгения уберег внутренний голос.

– Я понял, что если еще обчистим пару домов, то ничего хорошего не будет. К тому же мне очень хотелось на фронт, к брату. Поэтому выбрал момент, когда днем прятались близ одной деревни, и дал деру обратно, к железнодорожным путям, сел на поезд и добрался до Воронежа, — рассказывает Евгений Михайлович.

Это был четвертый день после освобождения Воронежа.

– Мне до сих пор снится, как я туда приехал и что увидел: развороченный, разрушенный город, где почти ничего не осталось. Пошел на рынок и увидел солдата с мешком. Присмотрелся, а это не мешок, это солдат без рук и без ног, — говорит Евгений Попов.

Вид испуганного мальчугана привлек девушек-зенитчиц из отдельного батальона. Узнав, что парень рвется на фронт, они предложили ему стать сыном полка.

Вскоре ему пришлось пережить боевое крещение. На станцию Дарница, что под Киевом, германская авиация совершила налет, но советские истребители смогли отогнать врага.

– Нас не бомбили, и я неотрывно смотрел на фашистские самолеты с крестами на крыльях, которые улетали прочь, — вспоминает Евгений. Девушки сшили ему брюки, и нашли сапоги и военный плащ. За это Евгений должен был убирать мусор с тех платформ, где находились зенитные четырехствольные пулеметы и подносить снаряды и пулеметные ленты в минуты подготовки к боям.

Украина одновременно и пугала, и очаровывала.

– Там была прекрасная природа, но по пути следования эшелона нам попадались только горелые трубы — ни одной деревни. Оказывается, немецкие летчики в случае невыполнения своих боевых задач все равно должны были выпустить все свои снаряды и деревенские дома в этом случае были самыми лучшими целями, — вспоминает Евгений. Первый бой для молодого Попова состоялся в Львове. Враг старался разбомбить грузовую станцию с множеством путей.

– Командир отряда, сержант Максим кричал мне, чтобы я спрятался в пшеницу, потому что шел сильнейший обстрел и бомбежка, а я, наоборот, бегу к другому составу — там были железные трубы, и залезаю в одну из них. Это меня спасло, потому что всю пшеницу засыпало осколками, а труба как раз оказалась непробиваемой, — рассказывает Евгений Михайлович.

Уже в Ровно парень никуда не прятался, исправно подносил ленты. Там война для Евгения и закончилась, здесь он простудился и подхватил воспаление легких. Зенитчицы сдали его в детприемник. Это было 5 июня 1944 года, накануне открытия второго фронта в Нормандии.

Братья Поповы встретились только в 1946 году в Киеве, где Евгений учился в художественном институте.

– Брат у меня был настоящим героем, вся грудь в орденах: дошел он до Берлина и ни разу не был ранен, — вспоминает Евгений. Несмотря на то, что сам Евгений Михайлович на фронте находился нелегально, ветераном войны он себя считает.

– Это была закалка на всю жизнь. Такая юность, что не каждый сможет все вынести. Я осознал, что любое дело нужно доводить до конца и быть упорным в своих стремлениях, — говорит Евгений Попов. И действительно, рабочий стаж, что начался у молодого Попова после войны, продолжается и сейчас, а ведь теперь Евгению Михайловичу скоро нужно будет справлять в 89-й день рождения.

– Вспоминаю разрушенные города и села, до сих пор слышу стоны раненых, которые были в госпиталях и в эшелонах. Я ведь вместе с медсестрами ходил по вагонам и помогал им. Самое главное, что все солдаты, которых встречал, были отцами и у них были собственные дети. И находясь с ними в разлуке, им был нужен кто-то, как я, который юн и похож на их детей. Один грузинский солдат даже хотел меня усыновить. Он меня называл ангелом, который спустился с небес и показал, что необходимо зарождать и поддерживать жизнь, а не воевать, — со слезами на глазах заключает Евгений Михайлович.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе