Раковая опухоль здравоохранения

Диагностики онкологических заболеваний. Фото: Валерий Шарифулин/ТАСС

Почему онкобольные не могут получить обезболивающие препараты

Полина Виноградова

5 июня, 2015 17:56

14 мин

В 2014 году в Новосибирской области умерли от рака 5,7 тыс. человек — на 4,6% больше, чем в 2013. Все, чем могло помочь безнадежно больным людям государство — это без боли и унижений прожить оставшиеся им месяцы, недели или дни. «Русская планета» решила узнать, как оно справилось с этой задачей.

– Отец моей жены, Александр Степанов, умер от онкологии год назад, — рассказывает корреспонденту РП житель Новосибирска Евгений Ригонен. — К сожалению, о том, что болен, он узнал слишком поздно —у него обнаружили четвертую стадию рака печени, метастазы. Врачи сразу объяснили нам, родным, что лечить уже нельзя, химиотерапия не поможет. И все, что мы реально можем сделать, это облегчить тестю последние дни.

Как выяснилось, рак печени — это один из самых плохих диагнозов. От этого вида онкологии человек умирает быстрее, чем от других. Нас сориентировали на полгода, но тесть прожил всего четыре месяца. Страшные боли начались у него уже через месяц после того, как был вынесен приговор. Мы старались быть рядом, дежурили у его постели по очереди. Не хочу даже вспоминать, что нам всем пришлось пережить. Говорят, многие больные до последнего верят, что выздоровеют. Тесть сразу понял, что умирает. Он пытался скрыть от нас свои страдания, но у него уже не получалось.

Обезболивающие, которые выписывал лечащий врач, не помогали. Тогда мы через знакомых мы нашли хорошего специалиста, который объяснил, что нужны совсем другие лекарства, наркотические. А врачи боятся их выписывать, потому что их могут привлечь к уголовной ответственности, если что-то пойдет не так.

Мы сходили к нашему к врачу, правдами и неправдами уговорили его выписать наркотический препарат. Он дал рецепт. Мы побежали в аптеку. Там нам сказали, что этого лекарства у них сейчас нет, нужно ждать, пока появится. А пойти в другую аптеку нельзя, потому что прикреплены к этой. Попросили дать любой другой наркотик. Нам объяснили, что не имеют права этого сделать. Нужно заново оформлять рецепт, потому что по закону нельзя выдать один препарат вместо другого.

С врачом мы переоформили рецепт. Но заведующая, которая должна была шлепнуть на него штамп, уже ушла, хотя до конца рабочего дня оставалось еще полчаса. Не было ее и на следующий день. Нам сказали, что она заболела, а без нее этот вопрос никак не решить. У тещи после этого случился гипертонический криз, хорошо, что мы были в больнице, ее быстро откачали.

В общем, лекарство мы получили только через три дня. За это время тесть буквально почернел от боли, я даже и представить не мог, что такое бывает.

История с тем, что лекарств, которые нам выписывали, не было в аптеке, повторялась несколько раз. И каждый раз приходилось заново переоформлять рецепт и молиться, чтобы все нужные врачи оказались на месте, не отпросились с работы и не заболели. Мы уговаривали нашего врача выписать платный препарат, раз с бесплатными перебои. Но он сказал, что не имеет на это права по закону. Не знаю, правда это или нет.

Еще была такая ситуация. Лекарство перестало помогать. Наш врач сказал, что не знает, чем его заменить. Мы снова обратились к специалисту, который консультировал нас в первый раз. Он посоветовал другой препарат. Сказал, что нужно принимать минимум по 5 таблеток. Но наш врач выписал только по две. Заявил, что этого хватит. Не хватило. Мы умоляли увеличить дозу, но он отказался.

Майских праздников в прошлом году мы ждали с ужасом. Обезболивающего хватало только до 3 мая. А получить новый рецепт мы не могли, потому что поликлиники не работали. Тесть умер 2 мая. От диких болей он мучился до самой последней минуты своей жизни.

– Мой отец узнал о раке на второй стадии, когда еще можно было проводить химиотерапию, — рассказывает корреспонденту РП жительница Новосибирска Светлана Климова. — Сначала мы потратили на лечение все накопления. Потом влезли в долги. Но деньги кончились, а болезнь победить все равно не удалось. Врачи объяснили, что папе осталось 3–4 месяца, лежать в стационаре уже нет смысла, лучше забрать его домой. Сказали, что выпишут ему обезболивающее. Но пока мы собрали все справки и подписи, прошла неделя. И все это время папа страдал от нечеловеческой боли. А мы вынуждены были молча смотреть, как он корчится от муки, как его рвет черным, и плакали от бессилия.

Фото: Алексей Куденко/РИА Новости

Когда наконец-то удалось получить этот заветный «розовый» рецепт на бесплатное обезболивающее, мы побежали в аптеку. Но в отделе льготных лекарств нас поспросили подождать еще два дня. Сказали, что препарат подвезут только через неделю. У мамы случилась истерика. Я попыталась взять себя в руки и объяснить этой тетке за стеклом, которая смотрела на нас рыбьими глазами, что мы просто не выдержим, если будем еще неделю смотреть на мучения отца. А она нам в ответ заявила, что по закону, если нужного лекарства нет в наличии, они обязаны подвезти его в течение 10 дней. Поэтому, мол, ходите, спрашивайте, может, привезут раньше. Мы сказали, что готовы объехать все аптеки города — может, где-то есть нужное лекарство. Нам ответили, что не имеем права — нужно ждать, пока привезут в эту.

Мы ходили в эту аптеку каждый день как на работу. Раньше не привезли, пришлось ждать неделю. Мы дежурили там с самого утра, и все тот же фармацевт нам заявил, что уже не может выдать нам обезболивающее. Потому что прошло семь дней, а рецепт по закону действителен только пять. У него вышел срок годности…

В поликлинике нам рецепт выписали, но ради этого маме пришлось отстоять там в очередях несколько часов. А через пять дней — идти за ним снова. Однажды она не смогла получить рецепт, потому что не успела поставить на нем одну подпись, пришлось ждать до понедельника. Все это время отец кричал от боли.

Как трудно получить рецепт! Нужно сначала пойти к участковому терапевту. Он отправляет к онкологу. Едешь к нему в другую больницу. Снова отстаиваешь несколько часов в очереди и только потом получаешь от него нужную бумажку. Снова возвращаешься в поликлинику к участковому, стоишь в очереди, и только после этого он дает рецепт. Думаете, на этом все? Как бы ни так. С этим рецептом еще нужно отстоять очередь к заведующей, чтобы она поставила на нем печать. Если после этого не успеешь в аптеку, жди следующего утра.

Честно признаюсь: когда папа умер, мы даже почувствовали какое-то облегчение. Отмучался…

– Моя мама умерла от рака легких, — говорит корреспонденту РП жительница Новосибирска Анастасия. — У нее уже была третья стадия, а врачи все еще не выписывали ей обезболивающее, хотя она очень страдала. Твердили, что по анализам ей еще не положено их выписывать. Мы с отцом ходили к заведующему отделением, к главврачу, но они только разводили руками и говорили, что ничем не могут помочь, такова уж установленная законом процедура. Решение о назначении препаратов принимает медкомиссия. Если нарушить установленный порядок, то их будут судить. А главврач даже пошутил, что у нас такие законы, что больного проще убить, чем выписать ему наркотик. Представляете, каково нам было это слушать?

Я плюнула на все, и стала искать знакомых, через которых можно достать наркотики. К счастью, удавалось найти людей, которые продавали лекарства — они у них остались, потому что родные умерли раньше, чем их успели ввести. Обезболивающее я покупала по 5 тыс. за ампулу. А что было делать, разве у меня был выбор? Я не могла смотреть, как мучается мама. Официальное лекарство ей выписали только через месяц после того, как начались страшные боли.

Когда стало понятно, что маме остались недели, ее выписали домой. Без лекарств. Представляете? Это вообще нормально, когда умирающего человека выкидывают из больницы и даже не дают ему с собой обезболивающего? Пришлось бежать в больницу.

Знакомые потом говорили, что нам очень повезло, что мы сумели оформить рецепт и получить лекарство в аптеке за один день. Оказывается, бывает, что на это уходит неделя.

А потом наше везение кончилось. В один ужасный день я разбила ампулу, которую нужно было относить обратно в больницу. Пришла за новым рецептом, а мне говорят: «Мы вам ничего больше не выпишем, пока не принесете ампулу». Я объяснила, что она разбилась. Но мне ответили, что их это не волнует. Нет ампулы — нет рецепта. Еще и пригрозили, что заведут на меня уголовное дело. Я не знала, что мне делать. Сидела и рыдала в коридоре. Потом ко мне подошла медсестра, наблюдавшая за этой сценой. Она пожалела меня и подсказала, что выход есть — можно собрать осколки и принести их вместо целой ампулы. Не понимаю, почему врачи мне об этом не сказали. Помню, как я неслась домой и молилась, чтобы сын еще не вынес мусорное ведро, в которое я выкинула осколки… И еще помню, как потом час уговаривала врачей принять их и все-таки дать мне рецепт. Умоляла, унижалась, плакала…

– Ну, что здесь сказать: все эти истории, к сожалению, правдивы, —заявил корреспонденту РП онколог, доктор медицинских наук Александр Коган. — Действительно, с бесплатными препаратами у нас случаются перебои. Иногда их невозможно получить за те пять дней, пока действителен рецепт. Правда и то, что многие врачи боятся выписывать наркотические вещества, которые могут реально купировать болевой синдром при онкологических заболеваниях. У нас очень мало таких героев, как красноярский врач Алевтина Хориняк, для которой помочь пациенту оказалось важнее, чем обезопасить себя. ФСКН у нас боятся настолько, что как-то забывают о клятве Гиппократа. Неудивительно: за нарушение правил хранения, учета и отпуска наркотических препаратов можно сесть в тюрьму на три года. В общем, все, что вам рассказали — к сожалению, неприглядная, но достоверная картина. Система помощи онкобольным у нас выстроена безобразно, бесчеловечно.

Поэтому в последнее время мы почти каждую неделю слышим в новостях: то в одном городе, то в другом покончил с собой очередной онкобольной. У всех на слуху самоубийство контр-адмирала Вячеслава Апанасенко, который застрелился, чтобы избавить родных от наблюдений за его страданиями, которые они не могли облегчить. А ведь он только один из ряда. Не получая адекватного обезболивания, неизлечимо больные впадают в депрессию, сводят счеты с жизнью.

Хорошая новость состоит в том, что с 1 июля вступит в силу закон, который должен облегчить положение онкобольных. Врач сможет выписать рецепт единолично. Если понадобится, он получит право заменить препарат на более сильный или увеличивать дозировку, когда она недостаточна. Можно будет выписывать не только обезболивающие, но и психотропные аппараты. Вместо пяти дней, как раньше, рецепт будет действовать 15 дней. Не нужно будет в обязательном порядке сдавать использованные ампулы и наркотические пластыри. Обращаться в больницу за рецептом смогут как сами больные и их близкие родственники, так и те, кому они передоверят эту обязанность, в том числе и соцработники. Рецепт на обезболивающий препарат можно будет взять не только у «своего» врача, но и любого другого, если «свой» врач заболел или раньше закончил прием. Получить лекарство можно будет не в одной единственной аптеке. Пациентов, у которых наблюдается острый болевой синдром, не смогут выписать из стационара до тех пор, пока не обеспечат всем необходимым для лечения на дому как минимум на 5 дней. Кроме того, Минздрав пообещал, что по всей России будут до конца года созданы центры, куда онкобольные смогут обратиться в любое время дня или ночи, если им понадобятся обезболивающие препараты.

Но, к глубокому сожалению всех врачей-онкологов, новый закон, который уже окрестили законом Апанасенко-Хориняк, не решит ключевую проблему. Обезболивающие препараты по-прежнему можно будет назначать лишь постфактум, когда онкобольной уже страдает от боли. Между тем во всем мире такие препараты назначают до того, как проявится болевой синдром, потому что только такой подход можно признать эффективным и гуманным.

Никто не снимет с врачей ответственность за то, как будет использован выписанный ими наркотический препарат. На практике это означает, что медики по-прежнему будут бояться ФКСН как огня, и не прописывать нужное лекарство, чтобы не попасть в неприятности. И периодически вновь будут всплывать дикие случаи, когда больной на 4-й стадии получает димедрол или анальгин вместо морфина.

Не исчезнет и давление со стороны местных органов здравоохранения, которое заставляет врачей выписывать более дешевые препараты вместо дорогих, но более качественных.

Реально изменить ситуацию можно лишь в одном случае — если врач, который не облегчил страдания своего пациента, будет нести за это ответственность. Пока на законодательному уровне не будет принято решение наказывать врачей и медицинские организации, в которых они работают, за то, что они не выписали вовремя нужный онкобольному препарат, говорить о радикальных переменах к лучшему рано. Правда, и этого может быть недостаточно.

Необходимо решить еще более комплексную проблему — с уровнем образования врачей, которые зачастую не знают современных препаратов, не умеют походить к обезболиванию комплексно. Даже когда они будут обязаны помочь пациенту под угрозой наказания, они могут не знать, как это сделать. Но это уже совсем другой разговор.

Главное, нужно постоянно говорить о проблеме, нельзя ее замалчивать. Только так можно добиться прогресса в этом вопросе. Надо понимать, что все мы, без исключения — потенциальные необезболенные пациенты.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе