Вирус нищеты

Фото: Валерий Шарифулин/ТАСС

Кто становится бедным по своей вине и почему таким людям трудно помочь

Полина Виноградова

18 июля, 2015 06:22

15 мин

Исследования, проведенные департаментом социологии Финансового университета при правительстве РФ показали, что в Новосибирске каждый шестой живет за чертой бедности. Вице-премьер правительства РФ Ольга Голодец на днях заявила, что численность бедных в России достигла критического уровня в 22 млн человек. Поэтому власти запустили целый ряд программ, направленных на поддержку малоимущего населения — например, позволили использовать материнский капитал тем, кто в нем нуждается, не привязывая его к ипотеке, повысили пособия на лекарственное обеспечение.

По мнению социологов, самая активная помощь со стороны государства может помочь лишь части бедных — тем, кто оказался не в состоянии обеспечить себе минимальный уровень жизни в силу объективных причин. Она станет спасением для оставшихся без работы или потерявших жилье в пожаре, ставших инвалидами из-за болезни или содержащих на иждивении немощных родственников, воспитывающих трех и более маленьких детей.

Некоторых людей спасти от нищеты в принципе нельзя, потому что причину их бедности нужно искать не снаружи, а внутри. Таких людей завели в финансовую яму собственные психологические и поведенческие установки. «Русская планета» расспросила социологов, культурологов и психологов о том, что такое психология бедности и как можно ее изменить.

Существует множество российских и зарубежных исследований, авторы которых ставили перед собой задачу составить психологический портрет заведомо бедного человека. Как и следовало ожидать, у каждого из них получилась своя картина. Но точки пересечения все же нашлись.

– Есть несколько устойчивых характеристик людей, которые были бы бедными практически в любой стране и в любое время, — рассказывает корреспонденту РП психолог Роман Ольшевский. — Прежде всего, у них не развито стратегическое мышление. Они неспособны отказаться от удовлетворения сиюминутных желаний и потребностей ради более важных вещей, которые не настолько актуальны прямо здесь и сейчас. Простой пример: некто, назовем его Вася Пупкин, решает накопить денег, чтобы оплатить образование в университете. Новая профессия поможет ему резко повысить качество жизни, выйти на новый уровень доходов. Вася Пупкин прекрасно это понимает, и всем знакомым рассказывает, что именно в этом сейчас и состоит его главная цель. Но вот он случайно заходит в магазин и видит новый смартфон. У Васи уже есть смартфон, и он работает, вот только модель устарела, да и стекло треснуло. А этот, на витрине такой классный! И Вася Пупкин, не задумываясь, покупает его. А если нет денег, то еще и оформляет мгновенный займ на недостающую сумму под 600% годовых. В следующий раз он спустит все деньги на шубу жене или новую машину, если, конечно, у него будут на это средства. А не будет — снова займет, и так будет происходить до тех пор, пока он окончательно не обнищает. На обучение в университете он не накопит никогда. Судя по количеству взятых потребительских кредитов с дикими процентами, у нас таких Пупкиных полстраны.

Низкий уровень развития финансового самоконтроля западные психологи считают характерным не только для России, но и для других стран постсоветского пространства. Его роль в формировании бедных слоев населения дополнительно усиливается тем, что у бывших советских людей накопилось колоссальное желание сверхпотребления, у них завышенные притязания. Во времена СССР они были лишены многих элементарных материальных благ, и теперь с трудом могут контролировать свое потребительское поведение, все глубже загоняя себя в финансовую яму импульсивными тратами.

Вторая черта, характерная для обреченных на бедность людей — это внешний локус контроля. Они убеждены, что их жизнью управляет кто угодно, только не они сами: судьба, случай, более могущественные люди или некие высшие существа, недоступные их пониманию.

– К сожалению, в русской культуре такая позиция глубоко укоренилась в обществе, — рассказывает корреспонденту РП культуролог Вадим Завадский. — Не нужно забывать и о том, что крепостное право в России отменили всего полтора века назад, намного позже, чем в западных странах. Затем 70 лет существовало тоталитарное государство, полностью регламентировавшее жизнь своих граждан, и внедрявшее установку: «Партия — наш рулевой», — она должна думать, а задача остальных — исполнять ее волю. Многие живут в плену мистики и оккультизма, проникших в Россию в 90-е годы. Во времена перестройки людям было крайне сложно адаптироваться к внезапно резко изменившейся реальности, а еще сложнее — управлять ею. Поэтому на первый план вышли такие понятия как удача и судьба, и бразды правления люди отдали в руки гадалок, гуру или персональных коучеров. Опыт принятия самостоятельных решений российским обществом пока накоплен минимальный.

Жильцы на кухне коммунальной квартиры. Фото: Юрий Смитюк/ТАСС

Люди с внешним локусом контроля постоянно ждут, что придет некто и совершит чудо, которое полностью изменит их судьбу. «Вот приедет барин и нас рассудит…», «Вот сейчас изберут хорошего президента…», «Вот вернется порядок, как при Сталине…» — типичные рассуждения таких людей. Они надеются на Золотую рыбку или счастливый лотерейный билет, и не предпринимают никаких самостоятельных усилий, чтобы обеспечить себе нормальное существование. Причем социологи отмечают, что подобный фатализм передается от родителей к детям и порождает феномен так называемой наследственной бедности.

Постоянные войны, две революции, переход от социально стабильного советского общества к дикому капитализму, лихие 90-е, три экономических кризиса — жизнь в России постоянно преподносит неприятные сюрпризы. Люди привыкли получать плохие новости, и мечтают лишь о том, чтобы их не было. Преобладание страха потерпеть поражение над стремлением к успеху психологи считают третьей характерной чертой прирожденных бедняков.

– У них крайне низкая самооценка, поэтому они выбирают низкооплачиваемую работу, которая дает столько денег, что их едва хватает на жизнь, но зато гарантирует стабильность. Такие рабочие места трудно потерять, потому что мало кто захочет их занять, — поясняет корреспонденту РП кандидат социологических наук Сергей Меркушев. — Более 70% людей, получающих минимальную заработную плату, знают, что их работа бесперспективна, недостаточно оплачивается. Но они не готовы попробовать себя в новой роли, освоить новую специальность, потому что боятся, что в результате потеряют даже то, что у них есть. Они смирились с низким качеством своей жизни и не верят, что могут что-то изменить. Они хотят выжить, а не добиться успеха, и своим детям стремятся дать профессию, которая обеспечит им гарантированный кусок хлеба без масла.

– Прослойка безынициативных писарей и мелких служащих, живущих на копейки и думающих лишь о том, как выполнить поручения начальства и не потерять работу, сложилась и начала разрастаться в России еще в XIX веке, — говорит корреспонденту РП психолог Ольга Серкова. — Жизненные установки таких людей прекрасно описаны в произведениях классиков русской литературы — Гоголя, Чехова, Достоевского. Они относились к маленьким людям с симпатией, не понимая, что их девиз — «Как бы чего не вышло» — и есть главная причина их бедности. Советское государство способствовало критическому разрастанию количества маленьких людей, поскольку полностью определяло их путь от рождения и до ухода на заслуженный отдых. Инициатива долго была наказуема, и теперь многие просто не способны ее проявить даже ради того, чтобы обеспечить себе необходимый минимум. Они притерпелись к бедности и поставили на себе крест. Показательно, что в начале 90-х годов прошлого века за чертой бедности оказалось почти все население России, однако одни сумели выбраться из нее, а другие — нет. Среди последних оказались все те, кто годами ходил на работу, где не выдавали зарплату и боялся попробовать себя в новом качестве.

Преподаватель средней школы за половину цены в рассрочку на 10 лет приобрел жилье. Фото: Валерий Морев/ ТАСС

Государство не может себе позволить заботиться лишь об оказавшихся за чертой бедности по объективным причинам, и не обращать внимания на тех, кто сам в этом виноват.

– Бороться с бедностью необходимо не только по гуманным соображениям, — поясняет Сергей Меркушев. — Критическое увеличение количества бедных мешает нормальному развитию внутреннего рынка, угрожает стабильности государства и чревато социальными потрясениями. Из-за распространения бедности можно пройти точку невозврата и навсегда потерять в социальном смысле значительную часть населения. В социологии сейчас широко распространен такой термин как «эксклюзия». Он обозначает процесс, после которого человек уже не может адаптироваться к нормальной жизни, становится отверженным, теряет интерес к общечеловеческим ценностям.

Самый обычный человек, прожив более 5–6 лет в абсолютной бедности, когда он не может удовлетворить самые элементарные потребности в жилье, пище и одежде, начинает меняться. Он утрачивает моральные принципы, становится угрозой для общества и государства. Вернуть его к жизни обычного гражданина уже нельзя. Сейчас Россия, по различным оценкам, уже потеряла из-за эксклюзии от 10 до 15% населения, и на грани этой черной дыры на сегодняшний день находится около четверти жителей страны. Победить бедность намного проще и дешевле, чем эксклюзию. И если этого не сделать, то масштабные социальные потрясения неизбежны.

В 90-е годы прошлого века россияне остались практически безо всякой поддержки со стороны государства. Однако многие сумели выбраться из казавшихся безвыходными ситуаций, обнаружив в себе неожиданные резервы.

– В 1992 году я работала в школе, муж устроился на завод инженером, — рассказывает корреспонденту РП предприниматель Елена Шаповалова. — Мужу на работе денег вообще почти не платили, а моей зарплаты учителя стало едва хватать на то, чтобы оплатить проезд до школы и обратно. Дачи у нас тогда не было, родители помогать не могли, потому что сами перебивались с хлеба на картошку. Около года мы почти голодали, жили неизвестно на что. До сих пор помню, как к нам пришли гости, а я понятия не имела, чем их накормить. Обыскала все шкафчики на кухне, но нашла в них только воду, муку и сушеную душицу. Замесила тесто и пожарила на сухой сковороде «оладьи». А на мой день рождения муж сделал мне царский подарок — один киндер-сюрприз, который я тогда увидела впервые в жизни. Пачку крабовых чипсов мы с коллегами как-то купили на троих, чтобы попробовать, какой у них вкус… В общем, нищета была полная.

Когда мне пришлось сшить юбку из обивки старого кресла, я решила — хватит. Мы с мужем заняли денег, купили билет на китайский поезд и поехали челноками за границу. Сперва продавали привезенные вещи по знакомым, потом арендовали место на рынке. Не скажу, что было просто, но постепенно дело пошло. К 1998 году мы накопили денег на новую квартиру. У нас уже было двое детей, нужно было решать проблему с жилплощадью. В августе мы нашли подходящий вариант, продали свою квартиру и внесли задаток — 50% от стоимости новой квартиры в долларах. А на следующий день доллар рухнул. Задаток нам вернули в рублях, потому что так было прописано в договоре, они уже ничего не стоили…

В общем, нам пришлось вставать на ноги второй раз. Ничего, справились. Дочка получила образование и вышла замуж в Германии, сын учился у нас, в Новосибирске, но сейчас работает по контракту в «Силиконовой долине». У нас хороший дом, на жизнь хватает, слава Богу, не сглазить бы. Если бы тогда, 20 лет назад, мне показали, как мы будем жить сейчас, ни за что бы не поверила.

Наверное, выбраться из нищеты и построить собственный бизнес семье Шаповаловых было проще, чем многим — они были молоды, не обременены детьми. На помощь от государства они рассчитывать не могли, и поэтому им пришлось положиться на собственные силы, что и стало ключом к процветанию. Однако опыт жительницы Новосибирска Маргариты Лапошниченко доказывает, что самые сложные жизненные обстоятельства не могут стать препятствием для того, что твердо решить изменить свою жизнь к лучшему:

– Что я имела в 1992 году, когда рухнуло советское государство? Однокомнатную квартиру, маму-инвалида первой группы и двухлетнего ребенка на руках. С мужем мы к тому моменту уже развелись, потому что он окончательно превратился в алкоголика, помощи от него не было. Я работала лаборанткой на полставки, получала копейки даже по советским меркам, у мамы была пенсия, которая после Павловской реформы тоже превратилась в ничто. А нужно было что-то есть, как-то выживать. Рассчитывать я могла только на себя саму. Поскольку я не могла надолго отлучаться из дома, я начала шить меховые шапки. Покупала на рынке болванки, брала у заказчиков шкуры и на свой страх и риск что-то из них мастерила. Так мы протянули два года.

Дочка подросла, мама уже могла за ней немного приглядывать. Тогда я устроилась ночным продавцом в коммерческий ларек — «комок», как их тогда называли. По степени риска это было примерно то же самое, что сейчас устроиться контрактником в горячую точку. Два раза мне выбивали зубы форточкой, один раз подожгли, а сколько раз грабили, уже и не упомню. Зато можно было хорошо заработать на ваучерах, скупке золота у алкашей. За ночь работы я приносила домой в 100 раз больше, чем мамина пенсия.

Тратила по минимуму, копила. Через три года открыла свой ларек, потом — водочный магазин. Накопив еще денег, открыла собственное предприятие.

Сейчас мы производим тротуарную плитку, бетонные заборы. Заказов хватает, денег на жизнь тоже. Оглядываясь назад, не понимаю, как я выдержала все эти разборки с «крышами», как справлялась с бесконечными болезнями мамы и дочки. С тех пор я сделала один вывод: «Никогда ни о чем не проси». Надеяться можно только на себя, будешь работать — все получится. И больше всего меня раздражает, когда я слышу нытье: «Ой, мы такие бедные, такие несчастные, нам все должны помогать». Никто вам ничего не должен, только вы сами себе.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе