Новости – Общество
Общество
Hungry Birds из «Ньюколхоза»
Константин Терещенко — фермер, идейный вдохновитель и создатель «Ньюколхоза». Фото: Антон Карлинер
Чем сельского мужика не устраивает нестандартное фермерство
28 ноября, 2014 17:37
26 мин
Помимо гусей и уток, в хозяйстве Константина Терещенко больше 600 фермеров, добрая половина которых никогда не видела деревни вживую. Ферма расположена в небольшом селе Новониколаевка Новосибирской области, а большинство колхозников выращивают своих питомцев онлайн, через веб-камеру. По мнению фермера, селяне должны радоваться тому, что у них наконец появились рабочие места. Но те к необычному хозяйству относятся насторожено — работают в «Ньюколхозе» неохотно и недолго.
«Проще вывести всех в Новосибирск»
Автобус в село Новониколаевка отходит с Барабинского вокзала каждый вечер. «Пазик» тянется по проселочной дороге почти 2 часа, подпрыгивая на рытвинах, но въезжает в деревню по расписанию. Добравшись до конечной точки, водитель ночует в комнатке при детском саду, а утром выезжает обратно в Барабинск. Этот путь больше интересует местных жителей: можно передать детям мешок картошки через локомотив до Новосибирска или переехать в ближайший город насовсем — за фельдшером, круглосуточным магазином и ощущением того, что рядом есть кинотеатр.
– Деревня сейчас стала почти никому не нужна — очень дорого обходится проживание людей, — рассказывает депутат Роман Булюктов, который едет в гости к фермеру на джипе и тоже подпрыгивает на колдобинах. — Дороги строй, асфальт чисти, интернет проводи. Министры даже говорят, что проще вывести всех в Новосибирск — построить квартиры и заселить. Думаю, что в будущем создадут так называемые агродеревни — одна крупная на ближайшие 100 км.
Прадед Константина Терещенко приехал основывать Новониколаевку с Украины, а было это в 1859 году. Говорят, что точную дату основания уже не знает никто — она чудесным образом совпадает с основанием Новосибирска. Ходит легенда, что единственный летописец на деревне очень хотел похмелиться, но не имел денег. Пришел он в сельпо и сказал продавцу: «Дашь мне на красную, а я тебе всю историю Новониколаевки отдам». Продавец ответил — «На кой?». Тогда летописец рассердился и с горя сжег историю села.
Через час дорожной тряски Роман въезжает в Новониколаевку — село с тремя улицами. На Школьной дом депутата горсовета Барабинска Константина Терещенко. Это единственный негосударственный работодатель в селе. На год Терещенко закупает 700 гусей, 1000 бройлеров первой категории, 250 уток, несколько сотен обычных куриц и 60 цесарок. На ферме есть инкубатор, куда закладывается по 500 яиц маточного стада. Когда появляются птенцы, их раскупают онлайн-фермеры. Сейчас чуть больше 600 птенцов куплены онлайн. Например, двух гусей содержит Константин Кошкин, владелец сети клубов в Новосибирске, зовут птенцов Мерилин и Мэнсон.
В идеале «Ньюколхоз» должен работать так: одни вкладываются в развитие, покупая гуся через интернет, чтобы наблюдать за ним, а потом съесть, другие работают на ферме и за этим гусем ухаживают. На деле все оказывается сложнее — первые хотят свежее мясо, но не дороже, чем в магазине, а другим не нужна работа.
«Ассоциации с деревней какие — бухать, драться, большие груди»
Новониколаевка с двух сторон окружена озером Чаны. В Барабинском районе Новосибирской области более 700 озер, и почти каждый житель здесь потомственный рыбак. Константин Терещенко гордится тем, что унаследовал мастерство от деда — в 7 лет его научили ловить рыбу с помощью сетей, а бабушка продавала ее на рынке. Рыбное изобилие сохранилось не во всех водоемах. В прошлом году Терещенко исправил безрыбье в одном из небольших озер — взял кредит в 300 тыс. рублей на икру и наполнил его. Рыба — еще одно из направлений бизнеса Терещенко.
– Я купил миллион личинок пеляди. Сейчас эту рыбу вылавливаю. Озеро было пустое, ничего не водилось. Как только запустил — на тебе! Рыбаки на «Инфинити» аж из Новосибирска приехали. Всегда тут рыбачили? Кого вы здесь рыбачили? Вон, на Чанах ловите! — рассказывает Терещенко.
Лунки бурит Славка. Работает он расслабленно и молча.
– У меня на Славку сейчас все надежды. Он человек семейный — женат, ребенок есть. Живут они в селе. Сейчас никто не хочет в деревне жить, правильно? Всем же нужно в город — в кафешки ходить, пирожки есть. Никому не хочется сети таскать, но кто-то же это должен делать.
Славка расплывается в улыбке.
– Маслянинцы (жители села Маслянино Новосибирской области — РП.) проводили опрос — почему люди уезжают из деревни. И выяснилось, что деревня — это кто? Колхозники. Грубо говоря, люди второго сорта, которые крутят коровам хвосты. Я фермерский труд ставлю на уровень учителя, военного, врача. Только общество так не считает. У нас говорят про учителей, врачей, военных — остальных профессий как будто нет.
Константин идет к вагончику — рыбацкому домику на берегу, — проверить курицу, из которой варится бульон.
– Немного болотной тины, немного дорожной пыли, — приговаривает он, помешивая бульон. В одну кастрюлю высыпает рис. Другую заправляет заранее порезанным луком и морковью. Константин смотрит на суп, и его голова погружается в облако пара.
– Когда я только начинал «Ньюколхоз», у меня спрашивали: «А что ты будешь делать деревне?». Я отвечал: «Ты как думаешь? Бухать поеду?». Ну, а че еще делать! Ассоциации с деревней какие — бухать, драться, большие груди. У меня — другие. Я знаю, что если семья строит дом, то вся деревня собирается и помогает. Когда свадьба — вся деревня гуляет. Или несчастье — все разделяют горе. Хера! Таких ассоциаций!
– Так я не понял! Сегодня пить не будем?! — шутя интересуется Роман.
– Будем! А! То есть, ассоциативно все правильно, — смеясь отвечает Константин и раскладывает плов по тарелкам.
«Нам нужен оклад! То есть, оклад, доход от продажи и еще воровать»
Вагончик погружается в бряканье ложек о жестяные и пластмассовые тарелки. Наваристый золотистый бульон из деревенской куры не имеет ничего общего с серой жижкой, которая получается из куры магазинной.
– В магазине курица 150, а деревенский продает по 200. Но она у него того стоит. Ты попробуй-ка сначала настоящей курицы, а потом не возмущайся «ну, что так дорого!». Перестали люди про вкусовые качества и экологию говорить. Количество магазинов, которые позиционируют себя как магазины для бедняков, растет, а средних, не говоря уже о премиум класса, не увеличивается, — говорит Константин губами, блестящими от супа.
– Правильно, Кость, нужно очень хотеть есть нормальный суп и плов. Люди не понимают, что фермерский труд и фабричный разные, — замечает Роман.
– Нет у людей денег. Вот и покупают курицу в эконом-магазине. А скоро, возможно, вообще денег не будет. И будут люди есть заварную лапшу с кубиками «Магги». Гречку редко, потому что она станет дорогая, — говорит Терещенко. — У меня с птенцами одна женщина водилась — ушла, забыла накормить, они и передохли. Или другая — ведро птенцам, ведро домой. Ты ее убираешь, а она на всю деревню рассказывает — «да работы много, копейки платит, так что лучше дома сидеть». Приходишь в магазин, а ее дочка «Ролтон» покупает, потому что ни работы в семье, ни денег.
– Еще в советское время система так воспитала, что с работы можно что-нибудь спереть, иногда мешками и ведрами. Это приучено на генном уровне! То есть, плати 5 тысяч — будет воровать, плати 25 — тоже будет воровать. Может, первый месяц не сильно, но со второго начнет, потому что попадет в зону комфорта, — закусывая мясо луком, рассказывает Роман Булюктов.
– Мне нужно как можно больше людей в колхоз вовлечь, поэтому я даже такую схему предлагал: вырастили куриц, продали — поделили доход пополам. Нет, говорят, нам нужен оклад! То есть, оклад, доход от продажи и еще воровать. Вдруг не досмотришь за птицей и она погибнет — это же нужно смотреть. А так можно и не смотреть, но какую-то копейку получишь, — добавляет Терещенко.
– Почему они не работают? Не хотят?
– Они говорят, что они хотят. Понимаешь, хотят! Десятку плати, работать будем! И не работают. Невозможно организовать «Ньюколхоз», живя здесь. Я — связующее звено между селом, Барабинском, Новосибирском, Москвой и Питером. Я уезжаю — цыплята мрут. И я же сволочь! Он же не может своему соседу сказать — нажрался вчера, украл, да он и выгнал меня. Он выходит и говорит: «Че у него работать, нах! Обращается он плохо!».
– Много человек с Новониколаевки работает?
– Сейчас 4 человека. Как говорил Владимир Ильич Ленин, нельзя на одном месте задерживаться долго, — усмехается Константин. — Полдеревни проработало.
– Кость, а вчера у тебя что случилось? Кто шестерку новую разбил?
– Славка и разбил! — кричит Терещенко.
Роман перебивает его продолжительным смехом.
– Ночью звонит: «Евгеньич, че мне делать? Гаишники, менты приехали. Мы тут разбились, в кювет улетели». Если бы он меня вчера спросил, что делать, я бы сказал: «Спать иди». 5 человек сидели в машине! Хорошо, что все живы остались — два раза перевернулись. А Славка пьяный за рулем поехал в Новоярково машину обмывать! Представь, купили машину, я заплатил за нее, договорились, что он каждый месяц с зарплаты отдавать будет. И он тут же превратил ее в металл. Эх… — вздыхает Константин.
– Говорю ему: Слав, можешь, месяц не пить, а? Ну месяц не пей, больше ничего не надо. Он говорит — могу. Эх! Вот так вот мы реализуем инновационный проект! Получаем медали на ВДНХ! Грамоты от коммунистов! Кувыркаешься, как винт. И ни один спасибо не скажет.
«У кого-то часы модные, у кого-то телефон, а у сына — гусь!»
На стене домика, занимаемого «Ньюколхозом», висит лоскутное одеяло, сшитое Константином. На нем парень протягивает васильки девушке с длинной косой, но она стоит отвернувшись. На тумбочке рядом с мобильником — патефон и пластинки. Из комнаты видно, как за окном пробегает стадо гусей.
Дату создания фермы Константин Терещенко называет очень точно — 27 марта 2012 года. Он ехал с девятилетним сыном с соревнований для рыбаков, с озера, неподалеку от Новониколаевки. Сын просил собаку, на что Константин, увидев птичий загон, сказал: «Какая красивая птица гусь. Хочешь, заведем?». И сын согласился.
– У кого-то часы модные, у кого-то телефон, а у сына — гусь! Я озадачился, как дать ему возможность завести этого гуся, потому что в дом его не привезешь. И пришла мысль посадить гуся под веб-камеру, чтобы рассказывать сыну, как он растет, как развивается, сколько живет, как самцы делят самок, сколько инкубируется яйцо — это все очень интересно. И я решил провести опрос: «Если бы я предложил вам стать фермером вне деревни, вы бы согласились?». Людей это заинтересовало, — рассказывает Константин.
За выбором места вопрос не стоял. Задача, которую он для себя ставил — апробировать новый колхоз на деревне с подорванной экономикой. За 2 года в «Ньюколхоз» было вложено больше 2 млн рублей. Чтобы проект начал окупаться потребуется еще пара лет.
– Есть люди, которые озадачены развитием сельских территорий и я считаю себя одним из них. Меня всегда беспокоила проблема угасания деревни и экономическое положение фермеров. Это достаточно тяжелый труд, неблагодарный, при этом, традиционный. Купил цыпленка, добыл зерна, кормишь-растишь, потом продаешь. Они делают так, потому что так делали все в предыдущих поколениях. Инновации в фермерстве — это, в лучшем случае, техника импортная, удобрения и новая система вспашки, но не подход к работе. Невозможно прийти к фермеру и сказать: «Вот тебе мобильник и “Инстаграм”. Заводи по 1,5 тыс. подписчиков и рассказывай про хозяйство, чтобы заинтересовывать аудиторию продукцией».
Терещенко выбрал участок земли, поставил на нем забор и начал оформлять документы. Когда он пришел в земельную администрацию, то ему сказали, что с землей, скорее всего, и не получится ничего. Глава района вызвал на прием. Разговор закончился добром. Только электричество делали девять месяцев, телефон — полгода, вместо интернета 10 мегабит в секунду дали 2 на всю деревню. Но он не жалуется.
– У нас три камеры тянут, а люди хотят больше. Соответственно, больше камер — больше трафик, больше трафик — больше нагрузка. Я бы и рад был сделать для каждого гуся отдельный загон, и в каждом поставить по камере, но это невозможно.
Когда Терещенко познакомился с генеральным директором Alawar Александром Лысковским, возникло ощущение сходства «Ньюколзоза» с игрой «Веселая ферма». Если цена куриного яйца 70 рублей, то цыпленка — уже 230. После того, как он вылупился, игрок может доплатить 100 рублей, чтобы его цыпленок вырос и стал петухом. Такая предоплата позволяет прогнозировать объем производства и конечную цену птицы. При этом онлайн фермер получает бонус: возможность приехать в гостевой домик в Новониколаевку, выпить чаю, полюбовавшись на гусей, покормить их, и, при желании, поработать в огороде. Таким образом, фермерская социальная сеть позволяет миновать перекупщиков, развивать фермерское хозяйство и закрывать потребность в качественных продуктах и агротуризме.
– Я разные запросы получаю. Спрашивали: «Можно я куплю гуся и гусыню. И они будут вместе жить и растить семью?». Любой русский человек любит персонификацию, индивидуализм и забор. Он хочет сказать — «это мой гусь». Но этот индивидуализм обойдется ферме очень дорого. Люди хотят, но ничто так не уверяет, как предоплата. Думаю, что я сформирую подобное предложение. Например, в одном загоне будет жить по 5 гусей. Только стоить птица будет не 1,5 тыс. рублей, а 5 тыс. Для такого гуся пользователь сможет выбрать форму пруда и корм, какой пожелает. Специально для него сможем сделать диетического гуся или ароматного — для этого нужно поить его укропной водой за две недели до забоя.
Сейчас робототехники предлагают Терещенко сделать в колхозе «Angry Birds» — живых птиц никто запускать не будет. Условия игры: получаешь статус фермера «Ньюколхоза» и выполняешь задания. Из основного: в 7 утра нужно подойти к компьютеру, чтобы покормить птиц с электронной кормушки. Если проспишь — начисляется штраф. Если в течение недели выполняешь все задания, то получаешь бонусы, которые тратишь на фермерскую продукцию.
– Ферму я могу расширить, купить отару овец в кредит на миллион, но кому я их доверю, если люди не хотят работать в деревне даже за деньги? Есть ключевая фраза, которую спросили у меня министр промышленности: «А как с экономически активным населением?» Я думал, что люди не работают, потому что у них работы нет.
«Здесь подметал депутат»
За порядком в гостевом домике следит Ольга — крепкая женщина, чуть больше сорока лет. Постельное белье постирает, пол подметет, посуду помоет, пыль протрет, в магазин сходит. Весь быт на ней. Ольга кормит и птиц зерном, и гостей свежим хлебом.
– К Косте как приедут знакомые, так хлеб трескают. Он смеется, говорит: «Да это вот, рабочая у меня печет». «Да?! А она его не продает?», — удивляются они. Или охотники заедут: «Хлебом не богаты?». Как-то Костя меня вечером для них попросил испечь горячего. Ты что, говорю, барин, с дуба рухнул? Ночью подскочу и буду тесто месить?! — Ольга заливисто смеется. — У меня в холодильнике была булка, я ее и отдала. Потом они ехали обратно и я спросила, хватило ли. «Ну пришлось желудки-то подтянуть». Булки на троих не хватило!
Раньше на месте домика «Ньюколхоза» была пекарня и столовая. За хлебом приезжали из соседних деревень через десятки километров. Ольга тогда работала дояркой, пока в Новониколаевке была молочная ферма.
– Работали мы с напарницей. Я сдою всех коров, а она одну подоит, другую выпнет. Снова запустит, а я раздаиваю. Я не выдержала и сказала, что не пойду больше — пусть ищут замену. Тогда баба отрезвела, после того, как месяц прокувыркалась, — губы накрасила и пришла работать. Потом подъехала скотовозка, скот загрузили и ферма закрылась, — рассказывает она, любуясь хохлатыми пернатыми.
Традиционные русские, китайские шелковые, голландские хохлатки, африканские цесарки — все курицы живут в одном амбаре, но конфликтов на национальной почве нет, только гендерные. Петухи регулярно клюют несушек в голову так, что перья разлетаются по сторонам. Ольга говорит — для того, чтобы они больше яиц высиживали. Мужики в этой деревне тоже женщин бьют, иногда кулаком в зубы. Но эти цели объяснить невозможно — таков уклад.
Из-за того, что дом Ольги расположен в пяти минутах от дома «Ньюколхоза», она может следить за хозяйством круглосуточно. Иногда Ольга решает вопросы как доверенное лицо.
– Один тут пофестивалил. Зашел в дом пацан, а у него пальцы вылезли с носков. Я позвонила Косте, спросила, можно ли ему денег дать на носки. Так-то вроде нормальный мальчишка — дала ему тыщу. На следующий день приходит сдачу отдать, сам поддатый. 400 рублей мне протягивает! Ничего себе, сколько носки стоят?! А пальцы так и торчат веером. Костя звонит, а мне стыдно. Купил ли, спрашивает. Ну, за 600 рублей… — смеется Ольга. — В деревне вообще весело. Как кто учудит, хохочешь неделю. Вот, Слава – новую машину разбил.
Ольга называет Терещенко барином. Он в шутку зовет ее холопом. Она не обижается — посмеется, посмеется, и опять ему — «барин». Потому, что «Константин Евгеньевич» выговаривать трудно и помпезно.
– Когда я только за птицей следила, Костя попросил полы в доме подмести. Барин, сказала я ему, а это в мои дела не входит, давай-ка сам! Потом смотрю, и правда, барин подметает! Я давай угорать — нужно подвесить табличку «Здесь подметал депутат».
Терещенко труда не боится. Однажды он пришел к руководителю единственного новониколаевского хозяйства и попросился на работу.
– Тот опешил. Я хотел пройти практику на земле: от посевной до уборочной. Чтобы знать проблемы изнутри, потому что этого не хватает многим законодателям и исполнителям. Они дают советы крестьянам, а те потом за глаза говорят: «А чего они понимают, у них на словах все так просто».
«Когда закончится село, тогда разбежится Барабинск и Куйбышев»
Рабочий день в селе заканчивается с наступлением темноты. В доме «Ньюколхоза» рыбаки, сняв с себя слои теплой непродуваемой одежды, садятся за стол ужинать. Холодец, гречка с луком, овощи в сметане, хлеб и бутылка водки — пахнет очень по-деревенски. Напротив стола висит чучело кабана и наблюдает за всеми.
– Эх, боюсь, когда-нибудь сел не останется, — начинает разговор Константин. Все сидящие за столом жуют, но его тарелка стоит пустая.
Рыбаки начинают его поддерживать так, как будто спорят.
– Ни в коем случае нельзя деревню распускать!
– Пусть деревня живет. Кто же рыбу тогда ловить будет!
Терещенко берет в руки граненый стакан с водкой и говорит тост.
– Выпьем тогда за Родину!
Все чокаются и синхронно выпивают.
– Барабинский район — 45 тысяч человек, и я прописан четырехсот какой-то. Из деревни убегает кто? Молодежь — крепкие, умные ребята. Из села они едут в ближайший город. Примерно 80 туда приезжают из сел, из Барабинска уезжает около 100 человек в Новосибирск. И когда закончится село, тогда разбежится Барабинск и Куйбышев.
– А те, кто в деревню переезжают — это люди с капиталом, которые могут себя обеспечить. А здесь сидит мужик, которому осточертело это вечное г… по пояс. Дороги никакущие, медицинского обслуживания нет. Тут и сдохнуть можно, если вовремя помощь не окажут! Мы деда в город перевезли — у него два инсульта было. Хрен бы он сам поехал. Он сейчас в городе живет и не может в этом скворечнике. Каждое утро летом заставляет отвезти на сад, — голосисто рассказывает Роман.
– Так почему молодежь убегает? Потому что работают они за копейки! У моего сына на работе ни одного новосибирского нет. И новосибирские за эти деньги не будут работать. У них больше требований, они лучше знают, как потратить и где заработать, — говорит Владимир, местный рыбак.
– Дядь Вов, вот что скажу. Встречаю я своего одноклассника. Ему тоже 33 года. Спрашиваю: как дела, что делаешь? А он: «Да вот в Новосибирске живу! То, се, да я там менеджер по продажам! И стоит передо мной напыщенный. Спрашиваю, сколько платят, а он нехотя говорит, что на жизнь хватает. Еле добился от него, что всего 25 тысяч. Квартиру снимает, на автобусе на работу ездит. Я его к себе в деревню зову, а он мне: «Да ты че! У вас там даже кинотеатра нет!». Предлагал ему даже билет до Новосибирска раз в месяц оплачивать, чтобы в клуб ездил, но он все равно не согласился, — Терещенко хлопает в ладоши и наливает в стаканы.
– Пройди по домам и спроси у тех, у кого дети в городе живут: «Хочешь ли ты, чтобы твой ребенок вернулся в село, занялся хозяйством?». Они скажут, что последних коров продадут, только чтобы он сюда не вернулся. С пеленок детей настраивают, — подтверждает Роман.
– А я таким людям не верю, — говорит дядя Вова, отодвигаясь от стула. — Они боятся, что те вернутся. Они тебе в глаза не скажут, что лучше сдать-продать, чем он в деревне сядет на шею.
– Может, население потеряло реальные ценности и не видит ориентир? — Роман смотрит на немой экран телевизора, по которому на федеральном канале поет отечественная поп-звезда. — Вот он — ориентир! Колготки, макияж, а потом родить не могут!
– Рома, у нашей страны 30% природных ресурсов планеты! У нас пятая часть суши! У нас есть все, но мы закупаем. То есть, 3% населения мира обладают огромными ресурсами, и мы не можем детей накормить. Это нормально? А куда это все уходит? Куда?
– Поэтому сейчас нужно работать на геополитику! Она важнее всяких сникерсов. Надо будет — за корочку хлеба работать буду, чтобы Россия зажила!
– Таких людей, за корочку хлеба, очень мало. Есть поговорка, которую я люблю. И она всех людей касается: «Какая разница, что мир широк, если свои ботинки жмут». Рома, остальные продадут свои лексусы, коттеджи, бани, сауны, публичные дома — купят себе домик на Бали, спрячут деньги в швейцарском банке и будут над тобой хохотать!
– Костя, я не согласен! — кричит Роман. — Уверен, общество очистится!
– Нет у меня желания заставлять своих детей учить китайский! Единственное радио, которое работает в Новониколаевке — национальное радио Китая! Здесь даже Маяка нету! А радио Китая — есть. И когда я еду от Новочаново, я каждый раз слушаю: «Хемченым!». Здравствуйте! «Амамам!». До свидания! А сейчас мы расскажем вам про мореплавателя Джена Хе! А потом начинаются их новости. Знаю я их конъюнктуру: пенсионерки Хуэнька с Муэнькой сегодня получили пенсию! На русские деньги — 25 тысяч! Хуэньку с Муэнькой слушает и бабушка, которая настроила себе вот это радио. И что она думает про наше государство?
Все дружно снова выпивают за Россию и над столом нависает тишина.
***
На крыше рыбацкого вагончика торчит российский флаг, на двери — карта Новосибирской области. На подоконнике среди кастрюль, немытых кружек, пакетов с сахаром и банками — индийский чай отечественного происхождения. Олег, сын Романа, хотел было его заварить и даже ополоснул кружку минеральной водой, но оказалось, что в буржуйке кончились дрова, огонь потух и чайник, стоявший на печке, остыл.
– Мне очень нравится рыбалка — отец учит меня ловить рыбу, ставить сети. А больше всего мне нравится летом на удочку, — рассказывает Олег, подкидывая дрова в печь.
– Тебе это, наверное, в диковинку? — спрашиваю его.
– Да нет, я в Куйбышеве живу, там и в школу хожу.
На следующий день из ледяных кирпичей, вырезанных бензопилой рыбаками, Олег выложил надпись — «люблю свою Родину».
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
